Мастер реальности  - Глеб Кащеев

– Чушь какая! – фыркнула Ирма, – даже чтобы сделать простую кружку надо столько всего изучить, что любой гончар за это время и с меньшими усилиями налепит тысячу таких. Сила не делает жизнь ни легче, ни проще. Кроме того, она заставляет тебя нести ответственность за то, что происходит вокруг тебя. Если кто-то в Розеграде покалечился и остался инвалидом, то это потому, что я не вылечила. Если на полях нет урожая, то это потому, что я вовремя не подумала о дожде. Ты не представляешь, как это тяжело! Вот я сижу здесь, а в городе тем временем идет жизнь. Кому-то каждый день становится плохо, а я не могу помочь. Брат бы мог, но не станет.

Ирма тяжело вздохнула.

– Ты вот завидовал тем, у кого есть братья и сестры. У меня есть брат, но я все равно всегда была одна. Ни родителей, ни подруг. Лет до пяти мне еще позволяли возиться в одной песочнице и носиться по двору замка вместе с детьми прислуги. Потом бабушка сочла это несоответствующим моему статусу, и другие дети в замке стали обходить меня стороной. Если я подбегала к ним, то они не играли со мной, а склонялись в поклоне. Так прошло еще четыре года. У меня были учителя, у меня была бабушка, которая мало отличалась от очередного преподавателя. Она никогда не хвалила… никогда даже не гладила по головке. Вообще никакого тепла и ласки. Ну может самую капельку. Все подобные случаи я могу перечесть по пальцам.

Дэйв внимательно смотрел на Ирму. Ему показалось, что ее глаза блестели больше обычного.

– Потом уехала и она. Однажды, после инициации брата, она просто собрала вещи и уехала. Я даже не спросила надолго ли, а она так больше и не вернулась. На меня внезапно свалилось все управление замком и землями вокруг. Формально считалось, что всем этим теперь должен был заниматься мой совершеннолетний брат. Но он как начал праздновать со своими друзьями «окончание мучений», как он называл учебу, так и не вылез из этих пирушек. Он воспринял свое новое положение как свободу от всего, а не как новые обязательства. Всеми делами пришлось заняться мне, а было мне тогда всего одиннадцать лет. Ты представляешь себе, что такое управление замком и всеми землями, включая два немаленьких города? Хорошо еще, что я привыкла учиться самостоятельно, а в замке было много… очень много книг. В том числе и пособий для молодого дворянина как управлять прислугой, как выстраивать экономику своего княжества или графства. Я справилась.

Дэйву сейчас стало так жалко ее, что сердце сжалось. Это он то думал, что был одинок?! У него были друзья в Туле, у него был целый класс товарищей. У него, в конце концов, был Пашка. У Ирмы не было никого. Вообще никого! Она по-настоящему была одна во всем мире.

Дэйв положил свою ладонь сверху на руку девушки. Она запнулась. Они сидели молча, глядя друг другу в глаза. Ирма повернула руку ладонью вверх и слегка сжала его пальцы.

– Спасибо, – тихо сказала она.

Ее глаза стали сине-зелеными. Дэйв никогда раньше не видел в них такого оттенка.

– Ты не представляешь, как мне не хватало вот этого. Выговорится. Поговорить с кем-то откровенно. С тем, кто поймет. До этого единственным моим собеседником был только мой дневник.

Сказав это, Ирма смутилась и отвернулась в сторону моря. Некоторое время они молчали, смотря как разбиваются внизу волны.

Дэйв не знал, что сказать. Сердце колотилось как сумасшедшее. Надо было что-то произнести, но он не мог найти слова.

Могол почувствовал их волнение. Подпрыгивая, подобрался на всякий случай поближе и положил голову девушке на плечо.

Ирма рассмеялась и погладила птицу.

– А почему он все время молчит? – спросил Дэйв, обрадовавшись, что птица чуть разрядила обстановку, – я ни разу не слышал от него ни звука.

– Наверное, он еще не выбрал как ему петь. Обычно же родители учат птенцов. А у него нет родителей. Как у нас с тобой. Нас тоже никто так и не научил как быть собой. Все пришлось самим.

Они проговорили до самого вечера. Сидя на камне над бушующем морем и держась за руки.

***

Для Дэйва это был период настоящего счастья. Просыпаться каждое утро в собственном доме, сбегать вниз и встречать там взгляд этих невозможно синих, лучащихся от радости, глаз. Если бы он жил здесь один, то, наверное, помер бы со скуки. Никаких развлечений, кроме прогулок по саду между увешанных спелыми оранжевыми плодами апельсиновых и мандариновых деревьев. Даже искупаться было нельзя – пляжей рядом не было, да и начался сезон штормов, так что заходить при таком волнении в море среди крупных камней и скал было очень опасно.

Все менялось, из-за того, что рядом была Ирма. Гулять по саду и разговаривать можно было часами и казалось, что времени постоянно не хватает. Чаще всего они просто сидели в беседке в саду или на берегу моря, на мокрых от брызг камнях и разговаривали.

Иногда Дэйв ловил себя на мысли, что никак не может поверить, что они знакомы меньше двух недель. Было такое чувство, будто он знает ее всю жизнь, и в то же время не знает совсем, каждый раз открывая в ней что-то новое. Они даже думали иногда одинаково. Иногда он начинал мысль, а она тут же ее продолжала, причем именно так, как сказал бы он, или наоборот – он отвечал на вопрос, который она только начала задать.

Когда на улице шел дождь, они сидели в гостиной и мучали бабушку Яжинку вопросами. На какие-то она отвечала с охотой, одновременно занимаясь приготовлением обеда или ужина, а на какие-то реагировала странно. Замолкала, так, что слова не вытянешь или просто отвечала, что еще не время им это знать.

Но зато при помощи Ирмы Дэйв хоть немного разобрался в том, о чем старушка недоговаривала. Мастера считали, что из обычных людей действительно исходит жизненная энергия, которая и дает дворянам их Силу. У жителей Земли и у демонов мастера ее не чувствуют, и потому не считают их за людей. Ирме первой, после намеков Яжинки, пришла в голову идея, что речь тут идет вовсе не о душе, а о вере. Люди в этом мире верили в богов. Для обретения могущества магистрам нужно было обратить веру народа в свою сторону, для чего и были проведены казни богов и придумана процедура инициации, как доказательство силы мастеров.

Дэйв тут же добавил, что земляне, понятное дело, не верят ни в каких мастеров, и веры от них местные дворяне не получают. Хотя благодаря каким-нибудь поклонникам сказок о магах, какие-то крохи Силы мастер все-таки и на Земле может использовать. Но как это все объясняет способности Дэйва и как в это все вписывается третий мир они как ни обсуждали, но так и не поняли.

Однажды, во время очередного дождливого вечера Ирма сидела на диване, подобрав ноги и свернувшись калачиком под теплым пледом. Могол, нахохлившись – он ужасно не любил дождь – сидел на своем любимом месте на спинке стула в углу гостиной. Старушка готовила шарлотку и была вроде в хорошем расположении духа, так что Дэйв решил все-таки вывалить Яжинке результаты всех их совместных с Ирмой обсуждений и все-таки выяснить истину.

– Хех… все вы правильно додумали, но мысль до конца не довели. Миры отличаются не только тем, во что люди верят, но тем, как жители своей верой распоряжаются и как ей на мир воздействуют. Мысль материальна. Слышал такое? Вот только не мысль, а вера. Этот мир вообще сотворен. Вот веру все по-разному материализуют, – Яжинка сделала паузу, во время которой раскатывала тесто. Потом продолжила: